"Примадонны» — непритязательное зрелище для добродушной публики, которая между понятиями «театр» и «отдых» однозначно ставит знак равенства. Соблазн велик: вот сейчас ты с прискорбием размышляешь, что в любом спектакле, пусть в комедии-раскомедии, должна наличествовать хоть какая-нибудь мысль, а через пять минут валишься под стул от хохота. Репризы, правда, ниже брючного ремня, но, надо признать, временами смешно."
Наверно, в основном так и была воспринята пьеса, судя по не очень продолжительным аплодисментам. Но в одной статье я уловила мысль, которая определила мое восприятие спектакля.
"Трухина принимали теплее всех, боюсь, по банальной причине — не за тетушку и уж тем паче не за Гамлета, а за «Убойную силу» вкупе с «Улицами разбитых фонарей». А ведь актер он прекрасный. Единственный, кто под финал выводит «Примадонн» за грань банальности. У кого «шутить и век шутить, как вас на это станет?» превращается в благородную миссию."
Последняя фраза Трухина, снимающего парик и превращающегося из старушенции Флоренс в себя самого, и есть суть спектакля:
«Как мне все это надоело, но как же я все это люблю!». И исчезает всяческие мысли о банальности, потому что спектакль этот об актерской сущности, о лицедействе, об известных и неизвестных актерах, о мечте каждой женщины стать актрисой, об этом всепожирающем наркотике по имени "ТЕАТР". В этой жизни есть все: клоунада, кривляние, переодевание,"мимические этюды", удачи и неудачи. Но как еще символически показать беспредельные возможности актера, как ни сделав из него актрису? Во времена Шекспира это было обычно и ,наверно, очень талантиво...
Комментариев нет:
Отправить комментарий